Промышленникъ - Страница 94

Кыштымский проект его сиятельства… Теперь, когда он более-менее вник во все, он просто поражал своими масштабами. Здесь строили не отдельные предприятия — нет, здесь рождался гигантский промышленный район. Со своими рудниками и шахтами, заводами и фабриками, училищами, больницами и поселками для рабочих. Все свое! Масштабность и невиданная доселе рациональность использования всего, что только могло принести пользу общему делу — они просто поражали. И отчасти пугали. Ибо даже немцам, с их врожденной практичностью и педантичностью, было далеко до князя Агренева. У которого бросовые отходы одного производства становились ценнейшим сырьем для другого, ветер вовсю использовался для наполнения водонапорных башен, а плодородная земля из-под заводов бережно собиралась и увозилась в другое место. Бесполезным доменным шлаком засыпали выработавшие свое шахты, а ядовитейший газ, неизбежно возникающий при плавке медной руды, оказался вдруг хорошим источником серной кислоты. Да что там газ. Камни! Обыкновеннейшие камни с полей и берегов речек, и то собирали. Чтобы затем использовать при возведении фундаментов и стен цехов. Все продуманно, все учтено, все на пользу его сиятельству.

— Тпрру! Приехали, ваши благородия.

Разомлевшие от июньской жары пассажиры вывалились из фаэтона, аккурат напротив недавно отстроенной на деньги компании гостиницы. Огляделись, сделали ровно пять шагов, и приняли холодного (что называется, до ломоты зубов) кваса. Ржаного, духмяного, с микроскопическими пузырьками газа и хлеба — до того вкусного, что каждый влил в себя никак не меньше ковша.

— Ох, хорош!

Андрей Владимирович немедля согласился с этим утверждением. А дополнительно освежившись в своем номере (прохладный душ сотворил с ним настоящее чудо), он вновь ощутил, что готов к трудовым подвигам. Разложив прямо на обеденном столе большую карту, он с видом настоящего генерала осмотрел ее поистине орлиным взором. И опять задумался, тихо присев на стул. Еще год, самое большее полтора, и все работы в Кыштыме будут закончены. Часть заводов и шахт уже приносит прибыль — небольшую, непостоянную, но все же. А когда все наладится, прибудут чешские волонтеры и доучатся свои рабочие, да все предприятия заработают на полную мощь! Это будут уже не просто большие деньги. Десятки миллионов полновесных серебряных рублей прибыли в год, тысячи опытных мастеровых, целые составы с сырьем и продукцией, в том числе и военной… Это уже политика. А где политика, там очень легко сломать шею — особенно себе.

Бросив последний взгляд на карту, Сонин тихо-тихо пробормотал себе под нос, словно бы опасаясь, что его могут подслушать.

— Надеюсь, вы знаете, что делаете, Александр Яковлевич.

***

Вернувшись вечерним поездом в Сестрорецк, после более чем недельного отсутствия, фабрикант с удивлением обнаружил, что его с нетерпением ждали. Ну прямо копытом рыли — уж так хотелось Отделу экспедирования устроить небольшую и внеплановую ночную тренировку, так хотелось! Правда, не все в этом самом Отделе были в курсе такого своего желания… Ну да ничего, главное что их начальник, господин Долгин, про это знал — так что его подчиненным (а заодно и князю) в полной мере удалось насладиться стрельбой, беготней и разумеется, сопутствующим всему этому делу мордобитием, по правилам "все против всех". Одним словом — ляпота!.. Вдоволь позанимавшись как первым, так и вторым, и конечно же уделив достаточно внимание третьему, его сиятельство всего три часа спустя добрался-таки до любимой сауны. В коей незамедлительно (и с большим удовольствием) смыл со своего бренного тела так надоевшую пыль странствий. В основном угольную (да здравствует железная дорога!). Но встречались среди нее и отдельные мазки родимой сестрорецкой глины.

— Зацепили-таки?

— А, ерунда!

Александр пренебрежительно помахал рукой, заодно показывая, что начинающий уже багроветь синячище на правом предплечье его абсолютно не беспокоит. Впрочем, так оно и было на самом деле — ушиб больше выглядел страшным, чем был таковым. Ну и высокий болевой порог тоже давал о себе знать, не без того. Когда время от времени на теле живого места нет — все ноет, болит-тянет да щиплет, а надо нормально ходить и абсолютно естественно улыбаться… Какой-то там синяк начинает восприниматься как небольшое недоразумение.

— Вы меня в последнее время вообще разбаловали — разве что вот как сегодня, на ночной, отмечаете.

Григорий налил себе и командиру по маленькой литровой кружечке густого темного пива, и слегка обиженно уточнил:

— Ну, положим, кое-что и после наших занятий с саблей остается. И руками с тобой когда помашем — тоже, бывает.

— Ты себя-то не равняй с остальными экспедиторами! Из них разве что Тимофей мне умудряется синяки ставить — и то, через раз. В отличие от тебя, ирода.

— Кхм! Так меня в казацкую науку едва ли не титешником взяли. Да и ученик я был не из последних.

Долгин, получивший очередное зримое подтверждение своей исключительности, приосанился и расправил плечи. Особенно же у него расправилось правое плечо, позволив тем самым руке достать аж до вяленой воблы, тихо и мирно лежащей себе до этого на противоположном краю столика. С наслаждением вдохнув аромат натурального продукта, и с легким треском согнув его в дугу, Гриша покосился на ярко-алую груду вареных раков справа от себя, затем на что-то непонятное слева, вздохнул, и принялся счищать жесткую броню золотой чешуи.

— Командир, а это что за веревка такая поджаренная на столе лежит?